– Вы шутите? – Дракон десятки раз репетировал этот ответ и знал, что был убедителен. – Упыря?

«Я вижу его перед собой!»

– Удивлён?

– Гм… Немного…

А перед глазами – плечистый охранник, склонившийся над дёргающимся Стивом. Странные звуки… Нереальная, «киношная» картинка… Ощущение… Нет, не страха – страха нет, потому что рядом странный русский, убеждающий его, что всё в порядке, и другой странный русский, черноволосый, в белом костюме, который задумчиво улыбается, глядя на него, на Дракона… Страха нет, но есть очень неприятное ощущение, усиливающееся по мере того, как затихает Стив. А потом охранник поворачивается, и все видят кровь на его щеках и подбородке. И никто не удивляется. Даже Дракон.

– То есть в клубе устроили побоище обыкновенные русские варвары?

– Да, – спокойно отвечает юноша.

– И твоих друзей убили они же, – с лёгким нажимом произносит лорд-распорядитель.

– Да.

– Всё в порядке. – Кельт дружелюбно улыбается. – Со временем ты в это поверишь.

– «Аделаида», мечта моя! Твой гибкий стан упругий на волнах! А паруса надуты, словно груди, которые трепещут на ветрах…

– Не слишком ли немного чересчур местами увлекаемся не тем? – прервал репетицию Равиш. – И как-то иногда проскальзывает разное, непонятно, нужное ли?

– Не разное, а удивительной красоты и гармонии эпитеты, – тут же сообщил Виолиций.

– Про груди?

– Сравнение возвышенной природы…

– Да, да, я понял. – Старый шас потёр ладошки. – Но у нас возрастной ценз 3+.

– Уже 12+, – поправил Равиша Граций. И улыбнулся чему-то своему.

– Как так? – возмутился Равиш. – Почему не сообщили?

Виолиций и Рут для начала потупились, а потом принялись смотреть на Грация.

– Мы ведь так не отобьём вложения!

– Отобьём, – уверенно ответил Граций.

– Как? – Если бы эту фразу произнёс кто-то из молодых, Равиш наверняка взорвался бы, однако услышать её от прожжённого и много чего повидавшего владельца «Приглашения» было… Перспективно. Почти так же перспективно, как от самого Птиция.

– Подростки на постановку валом повалят, – коротко объяснил Граций.

– Подростки посмотрят в Интернете, – поморщился шас.

– Во-первых, смотреть мюзиклы в Интернете – глупость. А во-вторых, у нас в зале будет действовать размывочное заклинание, и ни на одном приборе никто не сможет сделать запись пристойного качества.

– Хороший ход… – Равиш немного успокоился, однако лишь для того, чтобы перейти от финансовых вопросов к творческим: – Ещё я не понимаю вот это. – Шас ткнул пальцем в полуобнажённую красотку, которой, собственно, Робинзон и пел двусмысленные дифирамбы. – Кто это?

– «Аделаида», – томно произнёсла красотка. – Можно просто Розочка.

– Розочка Аделаида. – Равиш посмотрел на внука. – Кто это?

– Корабль, на котором Робинзон собирается покинуть остров, – сухо ответил Рут, стараясь не оказаться пойманным за рассматриванием кормы и парусов означенного «судна».

– Именно поэтому он его так вожделеет, – закончил Виолиций.

– Как женщину по имени Аделаида.

– Он всех вожделеет, как женщин, – развёл руками старик. – Корабль! Капусту! Голубого кита! Козу!

– Он двадцать восемь лет на острове! – попытался оправдать моряка Граций.

– А Пятница? – Равиш ткнул пальцем в пышногрудую певицу, наряженную в гавайские венки. – Что вы сделали с Пятницей?!

– Необходимая доза романтики для привлечения аудитории, – хладнокровно ответил Рут. – Мы всё просчитали…

– Как думаешь, у них получится? – спросила Маша, наклоняясь к Шарпу.

– Уверен, – прошептал в ответ наёмник.

– Почему?

– Потому что концы не умеют ставить провальные вещи.

– Пожалуй…

Они оказались на предпоследней, почти генеральной репетиции на правах старых друзей и теперь имели полное представление о том, чем Рут и Виолиций, не поднимая головы, занимались три месяца подряд. И надо отдать должное – получив приличное финансирование, постановка стала радовать глаз: актёры, костюмы, спецэффекты, всё проходило по высшему классу, но вот за изменение сценария ответственным назначили молодого конца, и данный факт крепко отразился на результате.

– Как же они ухитрились получить рейтинг 12+? – изумилась Маргарита.

– Обаянием, – хмыкнул Шарп. – Ну, или ещё чем-нибудь… Когда у Виолиция хорошее настроение, его не остановить.

– Это верно…

А настроение у бывшего бармена было прекрасным с самого дня чудесного спасения. Во-первых, вышедший из бронированной комнаты дядя расчувствовался до такой степени, что согласился войти инвестором в постановку, а за дядей подтянулся его богатый друг. А во-вторых, Альфонсо да Вега имел длительный разговор с Равишем тет-а-тет, после которого рыцарь заявил, что никаких претензий к Виолицию не имел, не имеет и больше иметь не планирует, если тот больше не попадётся ему под ноги.

Два этих обстоятельства позволили концу раскрепоститься и работать над постановкой с удивительной энергией.

– Эй, вы, влюблённые! Да, да, вы, – подтвердил Граций, увидев вопросительные взгляды Шарпа и Маши. – Спускайтесь сюда и делитесь впечатлениями. Я хочу знать, как творческие находки Виолиция действуют на челов?

– Мы целовались весь спектакль, – попробовал отшутиться наёмник, но не получилось.

– Я следил! – произнёс Равиш. – Вы смотрели не отрываясь. Так что марш сюда! Бегом!

Шарп и Маша переглянулись, улыбнулись, взялись за руки и пошли к сцене. Вместе. Как собирались прожить всю оставшуюся жизнь…